«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

В сфере пошлин и сборов были введены новая оценка земли для исчисления пошлин с наследств, временные налоги на увеселения и зрелища и на тотализатор, повышены страховые и судебные пошлины, гербовые и портовые сборы. В сферах почтово-телеграфных и телефонных сообщений установлен государственный налог на телефоны и повышены почтовый и телеграфный тарифы, в сфере железнодорожных сообщений введен временный налог на перевозку пассажиров и грузов и повышен грузовой тариф. Законопроекты, соответствующие всем перечисленным мерам, П.Л. Барк неизменно вносил в Государственную думу, которая не рассмотрела их вплоть до Февральской революции 1917 г.

Заполнению пустоты, образовавшейся в доходной части бюджета после введения «сухого закона», призвано было и предусмотренное рескриптом 30 января 1914 г. реформирование налоговой системы в целом, в смысле перенесения центра тяжести с косвенных налогов на прямые, прежде всего путем введения прогрессивного подоходного налога. В связи с этим в 1914–1917 гг. при Министерстве финансов под председательством П.Л. Барка заседало другое Межведомственное совещание, с участием представителей законодательных палат, торговли и промышленности и науки, – для обсуждения предположений министерства о преобразовании действующей налоговой системы.

При этом совещании работали две комиссии: по прямым налогам – под председательством назначенного члена Государственного совета Н.Н. Покровского и по косвенным налогам и монополиям – под председательством товарища министра финансов А.И. Николаенко. На заседании Государственной думы 19 июля 1915 г. П.Л. Барк назвал подоходный налог «краеугольным камнем податной реформы, тем прочным фундаментом, на коем должно быть построено более совершенное здание». Закон о введении прогрессивного подоходного налога в августе 1915 г. был одобрен Думой, в феврале 1916 г. – Государственным советом и 6 апреля того же года утвержден Николаем II, с тем чтобы вступить в силу с 1 января 1917 г.

Главной причиной столь быстрой финансовой реформы стали обстоятельства персонального порядка, заключавшиеся в сознательном стремлении Николая II, провозглашенном в рескрипте 30 января 1914 г., заменить питейный доход подоходным налогом, законопроект о котором царское правительство внесло в Государственную думу еще в феврале 1907 г., и принципиальной готовности П.Л. Барка пойти на подобную замену даже в условиях военного времени.

Когда думский финансист А.И. Шингарев, беседуя 14 мая 1916 г. с тогдашним канцлером английского казначейства Р. Мак-Кенной, попытался парировать его упреки в недостаточном использовании русским правительством налогового пресса указанием на то, что в России уже введен подоходный налог, облагавший от 0,6 до 12 % доходов, канцлер казначейства заявил: «Но вы приняли его только теперь, и вступит он у вас в действие через два года после начала войны, и вы облагаетесь максимум в 12 %, а мы с начала войны, с первого дня, удвоили наше обложение доходов, и они у нас обложены 25 %, а если вы прибавите обложение военной прибыли и всех тех излишков, которые теперь получаются некоторыми, то наше обложение доходит до 48 %. Мы берем в пользу государства почти половину доходов, и когда вы дойдете до такого обложения, тогда вы можете говорить, что средства у вас исчерпаны, а пока вы облагаете себя несравненно легче»[139]. В отличие от Англии в России доля государственных расходов, покрываемых за счет налогообложения, понизилась с 59 % в 1914 г. до 28,9 %, в 1915-м и до 22,2 % – в 1916-м, т. е. почти в три раза.

Если пополнение обыкновенного бюджета П.Л. Барк осуществлял за счет повышения старых и введения новых налогов, то пополнение Военного фонда происходило путем увеличения денежной эмиссии и заключения внутренних и внешних займов. Во всех воевавших странах бумажные деньги и займы стали главным средством финансирования войны, и Россия в этом смысле не представляла собой исключения из правил. К 19 июля 1914 г. финансовая наличность, находившаяся в распоряжении царского правительства, составляла 512 млн руб., однако этой суммы не хватило даже на первые две недели войны, когда в ее топку попали сразу 800 млн. Возникший дефицит можно было покрыть исключительно путем хотя бы временного прекращения обмена кредитных билетов на звонкую монету и усиленного выпуска бумажных денег. Соответствующие законы, пропущенные через одобрение обеих палат 26 июля 1914 г., Николай II утвердил 27 июля, повысив эмиссионное право Государственного банка на 1 200 млн руб. После этого по представлениям П.Л. Барка правительство повышало это право 17 марта (на 1 млрд) и 22 августа (на 1 млрд) 1915 г., 29 августа (на 2 млрд) и 27 декабря (на 1 млрд) 1916 г., всего – на 2 200 млн, доведя его до 6 500 млн руб. Усиление эмиссионного права привело к увеличению количества кредитных билетов, находившихся в обращении: к июлю 1914 г. их было на 1 633 млн руб., к марту 1917 – на 9 949 млн. С июля 1914 г. по март 1917 г. правительство выпустило в обращение бумажных денег на 8 317 млн руб. (в среднем по 264 млн руб. в месяц), и за указанный период они покрыли почти 30 % всех военных расходов. В результате этого в России с июля 1914 по март 1917 г. наличная денежная масса увеличилась почти в 3,4 раза, а товарные цены – в 4 раза.

Для покрытия военных расходов, помимо увеличения денежной эмиссии, П.Л. Барк обращался и к государственному кредиту, как российскому, так и зарубежному, к внутренним и внешним займам. В годы Первой мировой войны в России было шесть внутренних облигационных займов царского правительства на общую сумму в 8 млрд руб., с помощью которых было покрыто около 30 % военных расходов Российской империи в 1914–1916 гг. Еще 26 июля 1914 г. в ходе чрезвычайного заседания Государственной думы П.Л. Барк указывал на неизбежность внутренних займов, отметив, что их выпуск «зависит от условий денежного рынка». В конце лета – начале осени, когда истинные масштабы войны и объемы ее финансирования проявились в полной мере, в печати высказывались мнения о целесообразности незамедлительного проведения крупного внутреннего займа. Министерство финансов изучало вопрос о выпуске большого выигрышного займа, но нашло момент неподходящим, опасаясь провала подобной операции вследствие вызванных началом войны потрясений в финансовой и кредитно-денежной сфере, неясности перспектив войны и условий государственного кредита, а также вследствие преимущественной ориентации правящих кругов на эмиссионное покрытие военных затрат. Вместо этого в качестве «пробного шара» в конце августа состоялся выпуск билетов казначейства («серий») на 250 млн руб. Полученные неплохие результаты, видимо, подтолкнули к выпуску большого внутреннего займа[140].

Уже в начале осени, как казалось многим наблюдателям, хозяйственная жизнь страны стала приспосабливаться к обстоятельствам военного времени. В конце августа Министерство финансов даже обратилось к представителям биржевых, банковских и торгово-промышленных кругов с предложением рассмотреть